Позиция для оппозиции

Предсказать развитие политических событий сложно даже на короткий срок, не то что делать выводы по дальнейшей перспективе. И всё же «Аргументы недели. Кыргызстан» решили сделать невозможное возможным и попросили президента Центра перспективных исследований Сергея Масаулова озвучить политпрогноз.

— Сергей Иванович, сейчас в Кыргызстане зарегистрировано более сотни партий. Не кажется ли Вам, что для такой небольшой страны это слишком много. Правда, о большинстве из них жители республики узнают только во время выборов. Так что вообще представляет в КР партийная система?

— Партий в стране действительно много. Однако, если брать по их реальному содержанию, большинство этих политических структур партиями назвать сложно. Правильнее сказать — это электоральные машинки, создающиеся под выборы, чтобы протолкнуть во власть того или иного деятеля, который получил финансирование. Есть и такие, у которых имеются собственные средства. Соответственно, когда заканчиваются выборы, об этих электоральных машинах забывают. Для того чтобы была действующая политическая партия, нужно прежде всего партийное строительство. Его нет, впрочем, как и партийной структуры, имеющей планы, разработанные для себя. Нет центральных органов, их последовательной работы. Но что самое главное — нет связи с населением. Если уж мы заговорили о партиях, то надо прежде всего иметь представление, что это такое. Я бы определил это понятие как корпорация публичного права, а вовсе не какая-то часть общества, созданная для борьбы. Можно как угодно назвать партию, но от этого она не станет ею. Даже если кого-то из членов попросить объяснить, в чём суть программы, какие задачи стоят в данный момент, то объяснение у всех партий будет одно и то же. Все будут клясться служить верой и правдой стране. Однако чаще всего за этими обещаниями стоит этническое соображение, а не государственное.

— Переход членов из одной партии в другую связан исключительно с желанием попасть в законодательный орган власти?

— У нас есть ряд депутатов парламента, которые на своём политическом поприще сменили не одну партию. Но тут нет ничего особенного — просто желание остаться во власти.

— Но есть же какие-то партийные обещания. Должны ли члены партии отвечать за их выполнение? И если да, то почему никто и никогда не призывал к такой ответственности?

— В случае с политическими партиями Кыргызстана их обещания имеют другой статус. Это больше напоминает разговор, построенный по принципу: «Я должен говорить об этом, потому что…». Ведь по большому счёту, как я уже говорил, партия — это корпорация публичного права, позволяющая реализовать какую-то систему действий во имя реализации какого-то интереса. Поэтому надо, строго говоря, обозначать этот интерес. Я не смог бы назвать наши партии даже клубом по интересам. Это группа людей, объединённых по региональному принципу, по продвижению, как я уже говорил, определённых людей во власть. Но люди, которые помогли в этом продвижении, могут надеяться, что люди во власти будут защищать их местные интересы. Поэтому о публичном праве здесь и речи быть не может, и уж тем более об исполнении партийных обещаний.

— В апреле 2010 года арест лидеров оппозиции спровоцировал государственный переворот. На Ваш взгляд, может ли повториться этот сценарий в 2017-м?

— Говоря об оппозиции, могу с уверенностью сказать, что в Кыргызстане её нет, да, в общем-то, и не было никогда. Ведь что такое оппозиция. Это тот, кто имеет иную позицию и может в едином политическом пространстве бороться за свои интересы. Это, во-первых, чёткое понимание своих целей, во-вторых, — траектории, которая приведёт к этим целям. И, наконец, целей других сил. Тех сил, с которыми можно взаимодействовать в политическом пространстве, не разрушая при этом страну, и двигаться вперёд, отстаивая свои интересы. Когда же этого нет, а стоит только одна задача — выйти на улицу и устраивать акции протеста, при этом опираясь на молодых людей, которые никогда не работали и не учатся, неизвестно за чей счёт живут и просто прожигают жизнь. Им дают лозунги в руки, они бегают по городу и устраивают беспорядки. Ну какая же это оппозиция? Что же касается ареста в 2010-м, как вы говорите, лидеров оппозиции, то он ничего не спровоцировал. Я хорошо помню, что ещё в феврале 2010 года, когда был директором Института стратегических исследований, писал в Секретариат президента Кыргызстана, что никого задерживать не надо, потому что смысл был не в том, что политическая оппозиция выразит протест, а в том, что на тот момент была социальная оппозиция. То есть тогда был достаточно высокий процент социального неприятия того, что происходило в стране. Понятно, что это сыграло на руку тогдашним политическим оппонентам власти.

На этом основании повторение в 2017-м сценария 2010 года маловероятно. Прежде всего, нет этого самого социального протеста. Да, мы не стали жить лучше, но уже привыкли к тому, что надеяться можно только на себя. Второе — протесты и государственные перевороты случаются не тогда, когда людям очень плохо, а когда меняется привычный порядок. Реформа госуправления, например. К сожалению, на тот момент Секретариат президента так и не смог доступно объяснить населению, зачем это нужно было делать.

— И всё же, в чём сегодня главная проблема оппонентов власти, если уж оппозицией её назвать нельзя? Только ли в отсутствии единого лидера, или же есть какие-то более существенные разногласия?

— Прежде всего, нет единого фронта противников. Есть представители южных регионов, которые объединяются в своё движение, есть Омурбек Бабанов с его заявкой на президентство, но есть и другие влиятельные лица с желанием выдвинуть на пост главы государства кого-то своего. Что же касается ареста Омурбека Текебаева, это вряд ли объединит оппозицию. Ведь он по сути общенациональным лидером никогда и не был. К нему просто было особое отношение, но не более того. Я не говорю, что он плохой или хороший. Но есть масса политиков, которых он в своё время чем-то подвёл, и теперь они от него отвернулись. Хотя должен сказать, что есть небольшая группа людей, которые его поддерживают, но вряд ли от них будет что-то зависеть. И потом, членам оппозиции, уж если они себя считают таковыми, надо определиться с единой политической позицией, которая пока не выработана. Тем более что для этого нет ни инструментов, ни стремления, ни поля, где бы это могло произойти. Зато они для себя поставили задачу — выиграть выборы, и многие даже придумали, как это сделать. Есть реальные кандидаты, которые вовсе не собираются с кем-то объединяться. Другое дело, надо оказаться поближе к тем, кто будет явно побеждать в президентской выборной гонке, тогда можно будет впоследствии, в случае победы, предъявить свои какие-то права.

— Как, по-Вашему, сейчас за рубежом воспринимают оппозицию Кыргызстана?

— Я бывал на различных международных конференциях, в том числе в западноевропейских странах, и честно скажу, я не увидел серьёзного отношения к нашим оппозиционерам. Во всяком случае, в качестве реальной политической силы они не воспринимаются. Но все понимают, что это такая свое­образная внутригосударственная модель политического противостояния, смысл которого в использовании его как инструмента давления на существующую в стране власть. Скажем, за некоторое вознаграждение привести на площадь несколько тысяч человек. Тем более что в Кыргызстане уже использовались два сценария цветных революций. Они принципиально отличались между собой. Что же касается третьего, то его пока не придумали.

— И всё же, что-то может спровоцировать ситуацию, вследствие которой могут начаться какие-либо волнения?

— Я не думаю, что к этому будет повод. Возможно, будет какое-то обострение, если кто-либо из власть имущих попытается навязать преемника. Но сейчас в игру вступили слишком серьёзные политические противники, которые имеют достаточный вес в государстве и вряд ли позволят разыграть эту карту, а им самим никакого нагнетания обстановки не нужно. Поэтому выборы пройдут достаточно спокойно.

— Могут ли каким-то образом сказаться на политической ситуации в Кыргызстане обострившиеся в последнее время радикальные религиозные группировки, и в частности, смогут ли они реально оказать какое-либо влияние на выборы президента?

— Я не жду, что они могут как-то реально воздействовать на президентские выборы — 2017, но вот на следующих выборах в Жогорку Кенеш они точно появятся в нашем политическом пространстве. Достаточно простого наблюдения, которое показывает, что их деятельность резко усилилась. Не секрет, что ряд высокопоставленных чиновников уже общается с лидерами радикальных группировок. Так что их влияние на грядущие политические процессы в Кыргызстане не­оспоримо. И что тревожно, так это их сращивание с властью и проникновение в исправительные учреждения. Ведь именно там по большей части происходит подготовка радикалов псевдорелигиозного типа. Опасная тенденция. И если это не пресечь, то лет через шесть активизация группировок будет очень ощутима. Особенно в сельской местности, где уровень образования и без того низкий.

— Многие ожидания от вступления Кыргызстана в Евразийский экономический союз не оправдались, и это обстоятельство хотят перевести в политическую плоскость? Насколько это обоснованно и не следует ли ждать обострения обстановки внутри республики в связи с проблемами ЕАЭС?

— Само по себе вступление в Евразийский экономический союз стратегически правильное и выверенное решение. Вот тут я поддерживаю президента Алмазбека Атамбаева, который спросил как-то: «А куда нам вступать? В Афганистан?». ЕАЭС был единственным путём интеграции. Решение было принято, и программно оно выполнится. Теперь важно определить, какие задачи нужно решить, чтобы это всё заработало. И здесь возникают вопросы к управлению. Где раскладка задач, субъектов, которые их будут решать, где координация? Проблема налицо. Всё сводится к одному: дайте деньги. Но ведь средств было выделено немало. И на лаборатории, и на другие цели. Другой вопрос, как они были освоены. И кто это умеет делать. Я имею в виду именно освоение, а не распиливание. И потом, не стоит забывать, что Кыргызстану был выделен ряд преференций, но страна почему-то так и не смогла в должной мере воспользоваться ими. И наконец, давайте разберёмся, кто больше всего получает от расщепления таможенных пошлин: если посмотреть в пропорциональном отношении — это Кыргызстан (1,9%). Маленькое население, страна, где практически ничего не производится, получает самый большой кусок от общего пирога. К сожалению, мало кто понимает, но это так. И потом, надо чётко уяснить, для чего вступать в ЕАЭС? Чтобы возродить национальное производство, а не гонять чужие товары. Конечно, многие возразят, что конкурировать сложно с продукцией других стран и так далее, но ведь внутри ЕАЭС есть возможность договариваться.

Людмила Беседина