Мы плохими не рождаемся

Актёр театра Ермоловой Владимир ЗАЙЦЕВ родился в Екатеринбурге, окончил ГИТИС и снялся более чем в 100 фильмах: «Молодёжка», «Три мушкетёра», «Адмиралъ», «Батальонъ» и др. Чаще всего Владимиру достаются роли людей в погонах и бандитов…

- Владимир, в кино вам часто достаются роли силовиков и бандитов. Значит ли это, что от одних до других – один шаг?

– Между добром и злом, порядочностью и непорядочностью даже не шаг, а полшага. Иногда одного взгляда достаточно, чтобы переступить тонкую грань и превратиться из добродетельного человека в антипода. Но я всегда адвокат своей роли, какие бы ужасные поступки ни совершал мой герой, мы же плохими не рождаемся, нас оценивают по поступкам. Заранее придумываю ему внутреннюю мотивацию, пишу для героя биографию и даже вставляю в сценарий информацию, которая бы его оправдывала.

– В сериале «Легенды о Круге» вы сыграли друга «короля русского шансона» Михаила Круга – вора в законе Седого. Вы общались с Александром Северовым?

–Я очень удивился, когда мне предложили сыграть Севера, ведь внешнего сходства у нас с ним нет, только возраст одинаковый. Посмотрел огромное количество документальных материалов о нём, скопировал его манеру речи, его руки, которые у него постоянно живут. Мне и познакомиться предлагали, но я отказался. Чем лучше знаешь человека, тем больше стараешься его скопировать. В этой картине не это было главное, а то, что Север сделал для Круга, как он его покрывал и как его вытаскивал. На съёмке передачи «Пусть говорят» его жена мне сказала: «Приезжайте к нам в гости, наши двери для вас всегда открыты». Значит, претензий к образу не было…

– Чем воры в законе, на ваш взгляд, отличаются от нас с вами?

– Они чудовищно изобретательные люди. Их бы энергию да в мирные цели, но они избрали иной путь. Почему – не знаю, наверное, какая-то мотивация была. В них есть хорошее животное начало, они чувствуют, и когда свалить надо, и когда в тень уйти. Как у дикого зверя, который всё время обречён думать о своей безопасности. В отличие от нас они умеют и жить, и отдыхать, как в последний раз, с удовольствием и с полной отдачей.

– Сегодня в Театре Ермоловой вы играете в спектакле «Язычники», в котором звучит ненормативная лексика. Как вы к этому относитесь?

– Мат – это язык, я везде это декларирую и отстаиваю. Язык древний, если вдуматься, то это язык по матери. Самый животный и самый понятный. Ничего похабного и оскорбительного в этом языке нет. Другое дело, что любое слово должно быть уместно. Можно разговаривать партикулярным языком, но слушать тебя будет невозможно, если ты оперируешь одними и теми же скучными словами. Сцена, конечно, не место, где должен звучать матерный язык. Но «Язычники» написаны так, что в начале пьесы ненормативная лексика – неотъемлемая часть образа. Но герой прекращает ею пользоваться – он стал верить в Бога. То есть мат употребляется в спектакле осмысленно.



– Три года назад депутаты запретили употребление нецензурной брани в театральных постановках. Как вышли из ситуации?

– Помню, худрук театра Олег Меньшиков мне так и сказал: «Что будем делать? Мат-то запретили!» А я: «Это убирать нельзя! Снимай спектакль. Ну как иначе, если в пьесе всё обоснованно и оправданно?» В итоге что-то сократили, довели до минимума. Когда к нам приходят люди тонкой душевной организации, то мы у них на всякий случай спрашиваем, не шокировало ли их. И все как один говорят, что нет – оправданно абсолютно.

– В Театре Ермоловой вы уже 38 лет. Владимир Андреев ввёл вас в труппу, когда вы были ещё студентом?

– Выпускался спектакль «Деньги для Марии», и нужен был сынок-школьник. Андреев выбрал двух студентов и поставил по росту. Я был чуть ниже, и он взял меня. С этим спектаклем я ездил на гастроли, потом меня ввели и в другие спектакли. Был уверен, что моя судьба решилась. Однако, когда я получил диплом, предложения от театра не поступило. Я ушёл в другой академический театр и начал там работать. Позже меня поманили обратно. Конечно, я вернулся, потому что уже тогда к нему прирос. Театр Ермоловой – не самый респектабельный, но он мой, как эта страна. Можно убежать туда, где сверкающие коридоры, но зачем? Я очень верный и постоянный человек. Не всегда мне сие идёт на пользу, но я такое культивирую.

– Если вы так долго в одном театре и так ему преданы, то почему звание заслуженного артиста вам дали только 2 года назад?

– Получается, за выслугу лет присвоили! Если бы не уговоры жены, я бы отказался. С почётным званием в моей жизни ничего не изменилось. Другое дело – любовь зрителей. Понимаю, что работаю не зря. В своё время у меня решался жилищный вопрос, и я пришёл с ходатайственным письмом к дирижёру Евгению Колобову, в котором перечислил все его регалии. Он сказал: «Я с удовольствием тебе подпишу, но это всё замажь! Я – просто Женя Колобов. Все мои документы сгорели во время штурма Белого дома. Когда мне их стали восстанавливать, я сказал: «Не надо». Он был брендом сам по себе как талантливый человек. Я абсолютно с ним согласен.

http://argumenti.ru/culture/n578/523586