Сказки для взрослых
155 лет назад (1860) в Москве изъяли из продажи небольшую книжечку с невинным названием «Русские народные легенды». Если бы не изъяли, может, не началась бы история другого сборника, гораздо более крамольного – знаменитых «Русских заветных сказок».Фольклорист
«Легенды» подготовил господин Афанасьев, известный фольклорист. Сборник состоял из 33 крестьянских «быличек» про Христа и разных святых. Священный Синод счёл, что тексты «полны кощунства и безнравственности». Книгу запретили.
Сегодня часто подчёркиваются прогрессивные взгляды Александра Николаевича Афанасьева, то, что он печатался в «Отечественных записках» и «Современнике», пострадал от царского режима (о чём ниже). Всё так. Хотя точнее говорить о кабинетном человеке, который о баррикадах не мечтал, просто придерживался (правда, твёрдо) умеренно-либеральных взглядов. Он пробивался из низов, закончил Московский университет, служил в архиве МИДа. При этом по складу ума, по интересам был прежде всего учёным, разрабатывавшим свою концепцию возникновения народной мифологии. Концепция строилась на анализе фольклора, образцы которого Александр Николаевич всю жизнь любовно собирал. Часами шатался по книжным развалам, выискивая старинные издания, что-то записывал сам, чем-то с ним делились другие знатоки народного творчества (тот же великий Даль). Знаменитые детские «сказки Афанасьева», на которых росли мы, наши отцы и деды, будут расти новые поколения, – самый известный итог его многолетних трудов.
Но кроме детских сказок народ сочинял ещё и, скажем так, взрослые. Их Афанасьев собирал тоже.
Триллер «Золушка»
Сказки вообще уходят корнями в детство человечества. А детство есть детство. Детям, например, свойственна наивная жестокость – и, если всерьёз экранизировать, как Баба-яга собирается съесть Иванушку, а тот её сам засовывает в печь, то крутой ужастик получится (западные сказки тоже те ещё триллеры!). Или неизбежная на определённом этапе зацикленность на всякого рода темах «ниже пояса»…
Литератор народные фантазии может подредактировать. Известна, скажем, с ХVII века история о бедной сиротке, что росла у злой мачехи. Девочка узнала про бал в королевском замке – и от вставшей из гроба матери получила массу полезных волшебных штучек. После чего позвала мачеху заглянуть в сундук, стукнула тяжёлой крышкой и сломала ей шею. На балу потеряла башмачок. Принц бросился искать прелестную незнакомку (отнюдь не для женитьбы), а гадкие мачехины дочки, меряя предлагаемую обувь, отрубали себе то пятку, то пальцы. Но кровавый след их выдал! В конце справедливость совсем восторжествовала: прилетели голуби, одной сестрице выклевали правый глаз, другой – левый. Потом за данный сюжет взялись Перро, братья Гримм, Тургенев – и знаем мы очаровательную невинную «Золушку». Афанасьев, обрабатывая фольклор для детей, наверняка тоже что-то правил.
Только как быть с тем сегментом устного народного творчества, где всё завязано, пардон, на сексе? Соль же из анекдота не выкинешь!
Дело живое!
Вообще средневековые смеховые простонародные жанры всюду одинаковы. Немецкие шванки, итальянские фацеции, французские фаблио, русские крестьянские побасёнки – везде юмор незамысловат, везде трах, отправление естественных надобностей, гиперболизированные половые органы. А Рабле? А Боккаччо? К тому же на многие ныне табуированные вещи наши предки смотрели проще. Дело живое! Готовя данный текст, автор наткнулся, например, на описание свадебных обрядов, бытовавших ещё в начале ХX века в деревнях некоторых русских губерний. Как гости комментировали ту же первую брачную ночь – позвольте не пересказывать.
Но, с другой стороны, историки отмечают, что именно в России в вопросах «приличий-неприличий» цензура и впрямь по сравнению с Западом была сурова. Так сложилось. Конечно, есть в нашей литературе Барков, «Гаврилиада», «Сашка» А. Полежаева... Однако непечатная часть барковского творчества и оставалась непечатной весьма долго, Пушкин из-за «Гаврилиады» имел проблемы, а Полежаев за поэтическое озорство, по сути, поплатился жизнью.
Но Афанасьев-то был учёным! Он не сочинял сам эротические и антицерковные байки. Они и так гуляли из уст в уста – и, по его мнению, тоже имели право быть научно зафиксированы. Те же шванки или фаблио в Европе – нормальный предмет исследований, никто не делает круглые глаза. А у нас по любому поводу – «нельзя»! Невинные «Народные легенды» – и то постигла печальная участь.
Такой была логика Александра Николаевича или чуть иной – но в 1860 г. на Запад ушла его рукопись, краткое содержание которой – в нашей справке. Именно эта «сборка» простонародных анекдотов стала потом именоваться «Русскими заветными сказками». Как именно она оказалась за рубежом? Афанасьев и ряд близких к нему людей были тайными корреспондентами жившего в эмиграции Александра Герцена. По одной версии, Афанасьев, путешествуя по Европе, с Герценом увиделся. По другой – переправил афанасьевский приятель Касаткин. Но, так или иначе, дело было сделано. После чего…
Грех диссидентства
Да, собственно, поначалу ничего не произошло. Может, власти и не узнали. Ведь при жизни Герцена (и Афанасьева) «Заветные сказки» свет не увидели. Почему?
Их история полна и ныне неразгаданных загадок. Но, думаю, достаточно просто взглянуть на ситуацию герценовскими глазами. Пророк свободы, ненавистник царизма, призывал соотечественников слать любые свидетельства того, что на родине жива вольная, неподцензурная мысль – «всё писанное в духе свободы будет напечатано». В Лондон ему писали многие – у людей накипело! И вот учёный-фольклорист тоже тайно передаёт свои наработки. Определённо диссидентского рода. Можно сказать, народная сатира на попов и бар. О публикации в России нечего и мечтать. Герцен рукопись начинает листать – и…
Если в самой тоталитарной стране ребёнок в песочнице радостно выкрикивает неприличные слова, а взрослая тётя грозит ему пальцем – можно ли говорить о противостоянии свободолюбия и деспотизма.
Опасные связи
Но через два года, в 1862-м, в жизни Афанасьева действительно наступили тяжёлые дни. У него прошёл обыск, он вылетел со службы. И очень хочется сказать, что причина – та самая рукопись. Но не совсем так.
Ещё раз: знали про неё жандармы или нет – вопрос. Но 1862 год – особый. Громкое «дело Чернышевского», радикализация части молодёжи, волнения в Польше, нелегальный приезд в Россию герценовского эмиссара В. Кельсиева… Власть решила «поджать гайки». На тех, с кем Кельсиев виделся, обрушились репрессии. А виделся он среди прочих и с Афанасьевым. Александра Николаевича не уличили в каком-то особом криминале, но «оставили в подозрении» в связях с «лондонскими пропагандистами». Таким людям в системе МИД не место!
Он долго мыкался без работы, семья оказалась, что называется, «в стеснённых обстоятельствах». Заболел чахоткой. Умер в 1871-м в возрасте 45 лет. Правда, успел закончить свой главный труд – «Поэтические воззрения славян на природу». Получил за эту работу премию Академии наук. Потратил её (хотя деньги дома были очень нужны) на выпуск двухтомника «Русские детские сказки». «Колобок», «Теремок» и ещё много всякого, без чего невозможно представить детство человека в России, пришли к нам именно оттуда. За что, понятно, Александру Николаевичу вечный поклон.
А «Заветные сказки» через год после его смерти, в 1872-м, выпустило в Женеве новое поколение русских революционеров – видимо, «чайковцы». Предисловие подчёркивало, что цели издания – сугубо научные. Указывалось – «Отпечатано единственно для археологов и библиофилов в небольшом количестве экземпляров». Эпиграфом был девиз английского Ордена подвязки: Honi soit qui mal y pense («Пусть будет дурно тому, кто плохо подумает»). Политическим ехидством отдавали разве что выходные данные: «Валаам. Типарским художеством монашествующей братии. Год мракобесия».
Дальнейшая издательская судьба «Сказок» любопытна, но для нас второстепенна. В советские годы они если где приводились – то в очень специальных научных работах, с купюрами. После перестройки данное творение выдающегося фольклориста (и уж, конечно, со всеми словами прямым текстом) валом выбросили на прилавки разные новооткрывшиеся издательства. Народ поначалу брал (больше как прикол), потом томики лежали на развалах, постепенно уценяясь. Боюсь, сегодня действительно лишь «археологов и библиофилов» (ну и понятно, исследователей-филологов да немногочисленных любителей) подобная литература интересует.
Перестал запретный плод быть запретным – тут и «сказочкам» конец.
Смеха полные штаны
«Русские заветные сказки», естественно, в наши дни не тайна – и издавались не раз, и в Интернете висят. Им посвящён свой набор исследований – исторических, литературоведческих. Но листая сегодня с точки зрения просто читательской…
Если честно – или скучно, или пошлятина. Причём бывает, что пошлятина – но остроумная, изящно написанная. Здесь и этого нет. Чуть шарма придаёт разве что архаичная лексика. (Встречаются ещё издания «из нынешних», где совсем уж лютая похабщина, тут прямо думаешь – может, к афанасьевским записям в наше время всякие умельцы ещё и свой новодел для объёма книжки добавляли?) Множество сюжетов о том, как некий удалец при неких обстоятельствах поимел даму. Удалец чаще всего – лакей, солдат, приказчик, батрак, парень из мужиков. Дама – барыня, купчиха, соседка, хозяйка дома, где герой остановился. Регулярные персонажи: попы, попадьи, поповны. Поп, ясное дело, глуп и грешен, попадья блудлива, поповна легко удальцу отдаётся…
То есть, возможно, в ХIX веке за всем этим подразумевался какой-то социальный или антиклерикальный протест. Но сейчас… У молодых брачная ночь, а солдат пристроился и тоже невесту «отвалял»… У барыни «колодезь», у лакея «конь» – барыня пустила «коня» напиться. Мужской половой орган размером с версту… Женский, в который что-то залетело… И так далее. Веселуха. Хохота полные штаны.
http://argumenti.ru/history/n503/414345
