Одного Путина мало

Сценарист и режиссёр Виктор МЕРЕЖКО родился в суровом 1937 г. в Ростовской области. В 1952-м вместе с семьёй переехал в село Русская Поляна, что под Черкассами. Выучил там украинский язык и с успехом окончил украинскую школу, а затем и Львовский полиграфический институт им. Ивана Фёдорова. В 1961 г. с дипломом инженера-технолога вернулся в родную Ростовскую область, распределившись в издательство «Молот». В 1963-м молодой специалист отослал свои работы во ВГИК и был принят. Уже на втором курсе по сценарию Мережко сняли его первый фильм «Зареченские женихи». В советское время ему давали награды, фильмы по его сценариям не запрещали, с ним хотели работать все киностудии СССР. 13 лет назад Виктор Иванович решил примерить на себя новую ипостась – режиссёра. Фильмы снимает по своим же сценариям. Но теперь они не о загадочной женской душе, знатоком которой его когда-то окрестили.

– ВИКТОР Иванович, ваш новый фильм «Не ждали» – о рейдерском захвате главой города особняка пожилого пианиста. Вам надоело смотреть на то, что творится в стране?

– Если Владимир Путин говорит, что силовикам хватит крышевать бизнес, значит, первое лицо государства признаёт, что в нашей стране не всё хорошо. Недавно я смотрел историю про 28-летнего инвалида-колясочника Антона Мамаева. Он получил 4,5 года реального срока за разбой. Вес юноши 18 килограммов! Как вообще такое возможно?! Как он будет справляться в тюрьме?! В то же самое время на свободу выпускают Сергея Полонского. Всё это вызывает возмущение и обиду за государство. И бередит сознание творческого человека. Возможно, кому-то картина «Не ждали» поможет в отстаивании справедливости. У тех же, кто кидает пайщиков, отнимает жильё у беспомощных стариков, вряд ли проснётся совесть. Закон у нас, к сожалению, не всегда работает. В советское время, что бы о нём ни говорили, подобной несправедливости было меньше.

– Читала, что роль пианиста вы писали специально для Олега Басилашвили...

– Как-то мы с ним сидели в ресторане на Таганрогском заливе, и Олег Валерианович попросил меня написать для него роль, которую он ещё не играл. Роль человека, который потерял память. Задача непростая. Захотят ли на такого героя смотреть. И тогда я вспомнил картину Ильи Репина «Не ждали». Она мистическая, непохожая на всё то, что писал живописец. Все удивлённо смотрят на странного человека. Кто пришёл – загадка... И я стал размышлять: «Не ждали психически больного человека...» Сценарий написал быстро. Снимали две версии: полный метр и 4‐серийный сериал для Первого канала. Герой Басилашвили, талантливый пианист, живёт и творит в прекрасном доме со старинными картинами, доставшимися от прадеда. Однако глава города давно положил глаз на имение. Когда сын музыканта «по неосторожности» загремел в тюрьму, оставшегося в одиночестве хозяина обкололи и поместили в дурдом, где он и подписал дарственную. Басилашвили сыграл грандиозно, прямо на глазах превратился в овощ! Как-то он мне сказал: «Только ты меня снимаешь! Одни решили, что я сволочной, другие – что уже умер». Характер у народного артиста действительно непростой, но у нас с ним идеальные отношения.

– Премьера была весной этого года. А что с прокатом?

– Пока неизвестно, сколько копий напечатают. Минкульт финансирует около 80 фильмов. Но нет киносети, нет кинопроката. В советское время была государственная система, и каждая картина, принятая Госкино, доходила до зрителя. Сейчас большинство кинотеатров частные. Хозяину выгоднее купить американскую «стрелялку». Ведь взрослая публика в кинотеатры почти не ходит, а для молодёжи кино, как свидание, – девочка, кока-кола, попкорн, ну и «стрелялка».

Изменить ситуацию можно, если снова объявить кино важнейшим государственным делом – главным из искусств, оно же оружие, только идеологическое. Какие фильмы будут смотреть зрители – таким и будет народ. Сталин в 30-е годы лично принимал каждую картину, понимал, что «Чапаева» будет смотреть вся страна.

– Сейчас пытаются обелить Иосифа Сталина, установить памятники «отцу народов», в ту же тему и Ивану Грозному. Как вы считаете, с чего бы вдруг такое внимание к одиозным фигурам?

– Как-то я ездил в санаторий Пятигорска. В тех местах погиб Михаил Лермонтов, и я, уезжая, решил в сувенирном киоске купить на память чашки. Смотрю, стоит красивая такая с изображением Сталина, сзади текст: «Сам не воровал, другим не позволял, построил страну, не разграбил, детей отправлял на фронт, не в Англию». Захотелось сделать подарок знакомым, и я спросил: «А можно две чашки со Сталиным?» На что продавщица ответила, что осталась только одна, расхватывают.

О чём говорит? О том, что народ нуждается в сильной, справедливой руке. Путин – лидер безусловный, но его одного не хватает, чтобы навести порядок в стране.

– Знаю, что ваш отец не любил Сталина ещё при его жизни...

– Во время войны отец попал в плен, бежал, пробирался домой через всю страну, наши арестовали его, а он опять бежал. Почти полгода прятался в лесопосадках Ростовской области. Если бы поймали, сослали бы или расстреляли. Я был маленький, когда умер Сталин, но я помню, что плакала вся страна. А отец сказал: «Слава богу, что его не стало!» Я не мог спорить с отцом, он пережил свою драму. К Сталину я сейчас отношусь с неким пониманием его действий.



– Вы родились в Ростовской области, но долгое время жили на Украине. Кто у вас там остался?

– Моя тётя, которой уже скоро 100 лет. Она ненавидит Путина и Россию. Мои попытки объяснить, что Россия не воюет с Украиной, ни к чему не приводят, хотя голова у неё светлая. Ещё в Днепропетровске живут мои племянники, дети моего младшего брата Юрия. Перезваниваемся, но редко. Они боятся разговаривать, быть откровенными. Спрашиваю: «Как там у вас дела?» А они: «Всё хорошо, до свидания». Знают, что прослушивают, и кто общается с родственниками из России, тех, скорее всего, берут на заметку. На Украине похоронены мои родители, братья и сестра. Конечно, хотелось бы съездить, поклониться их могилам, но я боюсь. Три года назад Никита Михалков предложил мне возглавить Ялтинский кинофестиваль. Думаю, что меня теперь не пропустят, наверняка я значусь каких-то списках.

– Как вы считаете, была ли в СССР дружба народов?

– Была. Я учился во Львове в полиграфическом институте, и для меня национальность человека не имела никакого значения. Потом я учился во ВГИКе, где были таджики, киргизы, узбеки, казахи, армяне, грузины. Чтобы чуркой кого-то назвать – да вы что! Почему, если он другой национальности, я должен относиться к нему по-другому. Это я и называю дружбой народов. И не правда, что на Украине была повсеместная русификация. Когда мы туда переехали, в селе Русская Поляна было три школы, и во всех преподавали на украинском. Я его не знал, поэтому пришлось выучить. А отношения с Россией всегда были непростые. И до Богдана Хмельницкого, и после него. Отто фон Бисмарк хорошо сказал: «Если вы любите колбасу и политику, то никогда не смотрите, из чего они делаются».

– Карен Шахназаров говорил, что вы всегда были ярким, щеголеватым, похожим больше на актёра, чем на человека, который сидит за пишущей машинкой...

– Актёром я не прошёл бы из-за своего говора. Я был из бедной семьи и мечтал состояться в кинематографе. Три года жил без московской прописки, без денег, но был внутренне убеждён, что у меня всё получится. Меня заметили ещё студентом, а когда написал «Здравствуй и прощай», то сразу вошёл в обойму молодых и талантливых. А затем понеслось... Помню, как я, будучи студентом первого курса, пробрался на встречу Нового года в Дом кино, понятно, без места. В жутких штанах, ходил между столами и выпивал, говоря: «С Новым годом!» На меня смотрели с удивлением, а я брал очередной бутерброд и шёл к следующему столу. Хорошо поднабравшись, я обратил внимание на весёлую компанию. Наша советская киноэлита: Сергей Герасимов, Григорий Чухрай, Сергей Бондарчук и Валентин Ежов.

Стоят они, смеются, про женщин, видимо, говорят. Один из них спросил: «Что смотришь? Что хочешь?» А я: «Мужики, с Новым годом!» Они отвернулись. А я опять: «Мужики, с Новым годом! Вы тут стоите такие великие и знаменитые! Это, конечно, счастье, но запомните, моя фамилия Мережко, я студент ВГИКа. Пройдёт не так много времени, и я стану таким же знаменитым!» Герасимов отвёл меня в сторонку и тихо послал куда подальше. И я пошел, посмеиваясь, потому что был убеждён, что стану известным. Я очень мечтал о кино и уже тогда был личностью.

– При советской власти вы жили припеваючи: фильмы по вашим сценариям не запрещали, с вами хотели работать все киностудии страны. Как вам такое удавалось во времена тотального запрета?

– Ну что вы прицепились к тоталитарному запрету, скажите ещё – режиму?! Нет страшнее цензуры, чем цензура рублём, которая происходит сейчас. Если тебе не дают деньги на картину, ты ничего не снимешь и не для кого будет писать. Советская же цензура была идеологическая. Тебе говорили, что герой не должен опускаться ниже установленной моральной планки. Нельзя было показывать откровенные постельные сцены. Фильм «Вас ожидает гражданка Никанорова» запустили лишь через 10 лет после того, как я написал сценарий. Потому что считали, что героиня женщина распутная. Я тогда только начинал, а когда стал известен, то сказали: «Сценарий хороший, давайте снимать. Только сделайте другой финал, чтобы у зрителей была надежда, что герои снова будут вместе».

Да, у меня не было ни одного отвергнутого сценария! Когда на «Ленфильме» меня просили написать производственный сценарий, то я говорил, что не умею этого делать, что мой конёк – душа человека. Но это не значит, что я подстраивался. Просто писал интересную историю взаимоотношений между людьми. В фильме «Одинокая женщина желает познакомиться» героиня Ирины Купченко пытается спасти опустившегося алкоголика. Между ними вроде бы складываются отношения, но алкоголик – он и есть алкоголик и просто так на истинный путь не встанет. Женщина мучается, страдает, но борется и надеется, что из него что-то получится... Советская власть была умная, она понимала, что ей нужна своя культура кино, нужны разного рода кинематографисты. Такие как я, как Андрей Тарковский, как Элем Климов, как Сергей Бондарчук, как Григорий Чухрай. Тарковскому даже давали возможность переснимать свои фильмы. «Солярис» снял почти целиком, а потом увидел, что не получается, – свалил всю вину на оператора. Госкино пошло ему навстречу.

Снова дали деньги, и он снял свой «Солярис». Фильм «Агония» Элема Климова был довольно острый по тем временам, но и его выпустили, а Элем стал председателем Союза кинематографистов СССР. На полку клали фильмы только в исключительных случаях.

Татьяна НИКИШИНА