Претензии к образу политрука Клочкова
Актёр Алексей МОРОЗОВ родился в семье питерского актёра Валентина Морозова. Свою первую роль сыграл во втором классе. Сегодня на счету Алексея более 20 фильмов, где много исторических персонажей. В сериале «Григорий Р.» Алексей сыграл поручика Сергея Сухотина, в «Расколе» – Фёдора Ртищева, в «28 панфиловцах» – политрука Василия Клочкова, в «Таинственной страсти» – лирического героя Василия Аксёнова, в блокбастере «Время первых» – космонавта Германа Титова.- Алексей, на чём основан сценарий фильма «28 панфиловцев», если известно, что эта история – выдумка журналистов?
– Конечно, товарищ из «Красной звезды» многое выдумал. Однако надо понимать, что бой у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года, в котором участвовала панфиловская дивизия, был, и немцев мы остановили. Рота из 100 человек, сдерживая сумасшедший натиск, теряет бойцов. Василий Клочков подходит к телефону и докладывает командованию, что в строю осталось 28 человек. 28 панфиловцев – это, как 300 спартанцев. Кто знает, было их 300 или 500? Цифра уже брендовая. Мы говорим: «28», и все понимают, о чём речь.
– Где вы черпали информацию о своём герое?
– Дочь политрука Клочкова до сих пор живёт в Новосибирске, но пообщаться не удалось, поскольку меня утвердили на роль за два дня до съёмок. О Клочкове я читал в Интернете, смотрел документальные фильмы... Самое сложное было не уйти в пафос, ведь слова «Отступать некуда, позади Москва!» высечены в граните. Спасибо сценаристу, который растворил эти слова в монологе.
– Режиссёр фильма Андрей Шальопа сказал, что комбинированные съёмки придали фильму эффект реальности...
–Когда-нибудь такая методика съёмок войдёт в учебники кинематографа! На деревянный каркас танка в полную величину клеились зелёные панели (хромакей). Эти танки на верёвках двигали по снежному полю живые люди. А потом на зелёные панели накладывали на компьютере изображения реальных танков, прорисованных до мельчайших подробностей. Получилось очень правдоподобно. Конечно, нам, актёрам, приходилось включать воображение, когда мы сражались с деревянными танками. Но ощущение всё равно было, когда на тебя такая махина движется.
– Министр образования и науки Ольга Васильева сказала, что в истории без мифологизации нельзя. Историки же считают, что если учёный идёт на поводу у государства, он вступает в область пропаганды...
– Абсолютно согласен с историками, никакой идеологии в истории быть не должно! Нужно открывать все секретные архивы, чтобы люди знали, что происходило на самом деле. Только правда, и чистая правда. Заниматься государственной идеологией в истории вредно. Фильм «28 панфиловцев» – народное кино, а не госзаказ. Сбор средств начался снизу. Когда собрали первые три миллиона, государство захотело подключиться. Но Андрей Шальопа отказался от помощи во избежание возможных идеологических правок. Когда собрали 32 миллиона, стало понятно, что проект набирает обороты, и Минкульт помогал уже без цензурного вмешательства. Вот этим государство и должно заниматься – спонсировать успешного художника!
– Готовясь к «Таинственной страсти», вы прочитали всего Аксёнова. А где в вашем герое заканчивается Ваксон и начинается Василий Аксёнов?
– С одной стороны, Ваксон – лирический герой произведений Аксёнова, а с другой стороны, он сам Аксёнов. И чем сложнее пласты в роли, тем объёмнее получается персонаж. Я пытался поймать писательский взгляд Аксёнова, который сочиняет свой роман на наших глазах. Писателям присущ особый момент отстранения, взгляд сверху, который помогает наблюдать ситуацию со стороны и потом всё фиксировать на бумаге. Такой третий план – когда герой не участвует в ситуации, а находится чуть над ней. Именно здесь заканчивался Ваксон и начинался Аксёнов.
– Кто вас консультировал про настоящих «шестидесятников» и Василия Аксёнова?
– Специального консультанта не было, всю информацию я черпал из книги Евгения Попова и Александра Кабакова «Аксёнов». Ещё общался с Георгием Тараторкиным, который лично знал Василия Аксёнова и Евгения Евтушенко. Он мне рассказал про боксёрскую пластику Аксёнова, о том, как он сидел на корточках в Коктебеле и курил, глядя на закат. Валентин Гафт добавил, что Аксёнов был стиляга, такой немножко иностранец, не здешний, не советский человек. Он эмигрировал в Америку именно потому, что не смог существовать в системе. Для меня, как ни странно, 1960-е – не оттепель, и совсем не весёлое время, скорее время трагизма и крушения надежд. Все надежды закончились, когда советские войска ввели в Прагу. Я попытался донести его переживания в своей роли.
– Некоторые актёры говорят, что, играя исторических персонажей, не должны нести ответственность перед историей, мол, всё это прерогатива режиссёра...
–Это лукавство, потому что в кадре актёр, а не режиссёр. Режиссёра, может быть, потом никто и не вспомнит, а по игре актёра будут судить об этом человеке. А разногласия с режиссёром нужно решать до кадра, чтобы потом не было стыдно. Если говорить обо мне, то после выхода фильма о 28 панфиловцах я готов принять все претензии по поводу моего политрука Клочкова.
http://argumenti.ru/culture/n567/475335
